Всё не то, чем кажется

10 апреля 2022

Эпоксидная смола, силикон, гипс, термопластик, фанера, алюминий — что может получиться из такого списка материалов? Да что угодно, говорят бутафоры. Сны о Риме Николая Васильевича Гоголя. Или «Анна Каренина». Или «Отцы и дети». Из ограниченного количества материалов здесь создаются бесконечные миры, а руководит этим процессом Елена ГИРШ, начальник бутафорско-декорационного цеха ТЮЗа.

Скрытое волшебство

Скромная дверь служебного входа, вертушка проходной, потом лестница, поворот налево, вверх мимо огромного диско-шара на лестничном пролёте (это будет часть декорации для «Женитьбы»), потом ещё поворот налево — и мы на месте. В зале с высокими потолками — пара-тройка надгробий, кони, доспехи, трон и волшебный лес под потолок — стеллаж за стеллажом поддоны с травами и цветами.

Лодки из Нарнии в цехе уже не поместились, поэтому они хранятся за дверью в коридоре, как, впрочем, и юбка королевы из «Алиsы», и огромная морда Чеширского Кота — декораторы потихоньку захватывают весь театр. И это абсолютно справедливо, без них театр представить невозможно.

В самом цехе нет свободного, незадействованного места, на каждой поверхности — краски, ткань, поролон, сено, шишки, крашеные ячейки из-под яиц — миллион мелочей, которые могут понадобиться в любой момент. Это временное пристанище бутафоров. На самом деле их цех размещается в здании Малой сцены ТЮЗа, где сейчас идёт большой ремонт, — поясняет Елена Гирш, наш проводник в это непредсказуемое царство. Елена — художник, преподаватель, дизайнер, иллюстратор и полтора года как начальник бутафорско-декорационного цеха в ТЮЗе. Здесь никогда не бывает тихо, особенно перед премьерами, как сейчас — перед сдачей спектакля «Отцы и дети», который ставит в театре режиссёр Кирилл ВЫТОПТОВ.

Для Елены это восьмой спектакль в ТЮЗе. До этого были «Гоголь. Экспонаты», «Анна Каренина», «Катапульта», «Рейкьявик`74», «Самые добрые в мире», «День матери», «Жанна Д’Арк».

— Каждый спектакль — маленькая жизнь, которую ты проживаешь, приключение, — признаётся Елена. И начинается это приключение для каждого нового спектакля с технического совета, на котором режиссёр и художник рассказывают о концепции спектакля, знакомят с макетом. С этого момента актёры подчиняются режиссёру, а постановочная часть, в том числе и бутафорско-декорационный цех — художнику. Над спектаклем «Отцы и дети» ТЮЗ работает с Наной АБДРАШИТОВОЙ.

После техсовета начинается работа: надо составить смету на покупку материалов, которые нужны для постановки. Когда всё необходимое куплено, в игру вступают бутафоры. На рабочем столе Елены — инструменты, карандаши, куски термопластика, почти готовая дверца изразцовой печки (на вид — металл, но очень лёгкая), распечатки референсов. Вот изразцовая печь, ложе, модерновое кресло из шаров, столы, стулья, лошадка-качалка. Рядом с фотографиями подписаны размеры. У лошадки — высота 1 м 10 см, больше пояснений нет.

— А сейчас покажу, какой эта лошадка получилась в результате, — Елена показывает на экране телефона практически антикварную вещь. — В основе каркас из фанеры, который мы оклеили пеноплексом, тканью, покрыли мастикой, зашлифовали и покрасили. И всё это сделано за 3-4 дня.

Это на самом деле очень быстро. Многие элементы бутафорско-декорационный цех делает неделями. Например, к спектаклю «Жанна Д’Арк» изготавливались разные элементы доспехов, или, как говорят сами бутафоры, прикостюмного реквизита. В цехе за отдельной ширмой сейчас прячется кираса, которую готовили для актрисы.

— Здесь несколько слоёв материала, — рассказывает Елена, показывая изнанку тщательно проработанного доспеха. — Это термопластик, который нагревается с помощью строительного фена, а потом формуется руками. Это пенка эва, она мягкая, приятнее телу, также формуется, можно делать накладные рисунки, объёмы.

На доспех у бутафоров ушло несколько недель. В целом срок изготовления зависит от детальности проработки, что-то можно сделать за несколько часов, что-то — за несколько недель. На дверцу печки, которая лежит на столе, ушло 8 часов. И она ничем не отличается от настоящей латунной дверцы.

— Так это бутафория и есть, — улыбается Елена. — Всё не то, чем кажется на первый взгляд.

Муха в феврале

Какие-то элементы на сцене станут частью интерьера, какие-то будут играть более значимую роль. Например, та же самая кираса — она выделяет главную героиню, а её, по задумке режиссёра, играет несколько актрис.

— В этом спектакле вообще много интересного реквизита. Я хочу показать вам крылья. Сейчас спросим у костюмеров, можно ли на них посмотреть.

Внешний вид спектакля обеспечивают несколько цехов — столярный, обувной, пошивочный, костюмерный. Когда бутафоры заканчивают работу над очередным элементом, они передают его дальше.

Крылья на манекене занимают почти всё пространство узкой гладильной комнаты. Они огромные и лёгкие, создаётся ощущение, что отдельные перья шевелятся от потоков воздуха. Но нет, это всё та же пенка эва на каркасе.

— В спектакле, по задумке режиссёра и художника, ангелы сначала появляются в белом, а потом обрастают золотом. Золото — символ предательства, — рассказывает Елена. Золотые крылья ждут своего часа. Задача бутафорско-декорационного цеха — сделать так, чтобы всё, что находится на сцене, что попадает в руки актёрам и становится частью костюма — служило долго, играло в десятках, сотнях показов спектакля.

Но на самом деле работа декоратора распространяется намного дальше сцены. Мы идём на репетицию «Отцов и детей» мимо нашумевшей гоголевской инсталляции. Именно с неё началась работа Елены Гирш в этом театре.

— Здесь, на первом этаже, у нас гипсовые маски, — рассказывает она. — Это наши актёры, сотрудники театра, вот наш завпост (заведующий постановочной частью), например. Ребята приходили к нам в цех, мы делали слепки, потом отливали маски.

Рядом с людьми — маска Фавна, тут же Станиславский, Достоевский. В этой инсталляции смешаны реальность и мифология. Именно такой была идея художницы Ольги НИКИТИНОЙ, с которой Елена Гирш и другие специалисты готовили это пространство.

— Мы должны были создать атмосферу мистического Петербурга, поэтому на первом этаже даже набирали несколько ярусов лепнины, её здесь не было. Этой розетки не было тоже. И эти потёки на стенах, состаренные двери — всё должно было создать нужную атмосферу. А тут в ведре мой глаз моргает (видеоинсталляция).

Мистический Петербург получился настолько реальным, что после премьеры в интернете появились сообщения о том, что ТЮЗ в аварийном состоянии. На стенах потёки, с потолка капает вода. А это всего лишь фальшивый кусок штукатурки и специальная капельная система, которая наполняется перед каждым спектаклем. И стены, на которых несколько слоёв морилки и лака. Елена вспоминает, как они с художницей экспериментировали с составами и ночами заливали стены. Нужный состав нашёлся не сразу, и вообще задача эта оказалась нетривиальной.

— Но сложнее всего, конечно, оказалось найти муху в феврале.

На втором этаже в одном из аквариумов — свеча с наплывами воска, которая прячется за толстым «экраном» из эпоксидной смолы. Именно там, в уголочке, в смолу была посажена жирная майская муха, которую в своих закромах в феврале нашли бутафоры.

— Конечно, у нас есть почти всё. Фактически ведьмовской набор. Иногда мы неприлично разрастаемся, и часть предметов приходится выбрасывать. Нужно ли говорить, что мы тут же жалеем об этом.

Вокруг спящего Гоголя, который смотрит сны о Риме, несколько аквариумов — с водой, эпоксидкой, силиконом. Мы с Еленой рассуждаем о том, как преломляется свет в каждом материале. В это время вокруг парика «Николая Васильевича» плавает красный петушок. Рыбку кормят тоже бутафоры. И моют аквариум. И парик моют тоже они.

Самый сложный экспонат здесь — крылатка Пушкина, которую нужно было заливать эпоксидкой, чтобы создать впечатление льющейся воды. Сколько ушло смолы на крылатку и на люстру на первом этаже, страшно даже считать.

— Канистры, — уверяет Елена.

Гоголевская инсталляция выглядит огромной и хрупкой. А ведь часть её уже один раз свозили на гастроли — в театр Вахтангова в Москве. Для того чтобы собрать всё на месте, с «Николаем Васильевичем» ездили три бутафора.

— Но собирать инсталляцию во второй раз оказалось намного проще, — делится Елена.

В ночную смену

Пока мы разглядываем экспонаты, в зале идёт репетиция. Как раз туда мы и направляемся: Елене нужно оценить масштаб работ, которые ждут сотрудников цеха вечером. Пока на сцене разворачивается действие, бутафоры не могут работать. Нужно ждать, чтобы пространство освободилось. С балкона хорошо видны собранные декорации: на поворотном круге сцены — вариант ротонды с разными секциями. Каждая из них — для своего эпизода спектакля. Все они символизируют разные усадьбы. Каркас собран из алюминия, всё обшито фанерой и оклеено тканью с градиентом от белого к чёрному. Для бутафорско-декорационного цеха самый важный момент — когда декорации собраны полностью.

— Когда делаешь частями, нет общей картинки, поэтому мы смотрим обязательно всё вместе, чтобы было понятно, что нужно доработать. Докрасить, подогнать, переделать. Вон, кстати, стоит наша лошадка.

К «Отцам и детям» декорации готовы почти полностью, остались небольшие детали: дверца изразцовой печи, в глубине сцены действительно видна та самая лошадка, на которую было потрачено столько усилий.

— Сейчас мы стремимся к киношной бутафории, очень правдоподобной, — поясняет Елена. — Обычная театральная бутафория — яркая, чтобы каждую деталь со сцены было видно. Контрастные сочетания цветов, орнаменты, огромные пластиковые брильянты, всё для того, чтобы хорошо было видно из зала. Мы в ТЮЗе больше стремимся к минималистичной картинке, как, например, в «Гоголь. Экспонаты». Там лаконичные картины, красивые по цвету, свету. И это для нас сложная задача — чем больше монохрома, тем сложнее.

Перед премьерой «Отцов и детей» нужно покрасить трёхметровые распашные двери в один из альковов. Начинать работу сегодня будут в 7 или в 9 вечера, как только закончится репетиция. А там как получится. Перед премьерой обычно все уходят за полночь.

На сцене — большой обеденный стол, идёт репетиция. Режиссёр останавливает действие, меняет акценты, потом всё продолжается. С балкона хорошо видны не только стены ротонды, но и верхушки деревьев. За дверью одного из секторов — экран, на который транслируется видео. Та самая печка, всё ещё без дверки, на другой стороне.

Пока спектакль не сдан, он может меняться не только в режиссёрской, но и в художественной части. В «Отцах и детях», например, режиссёр задействовал монтировщиков сцены, которые должны изображать лягушек. Бутафорский цех теперь срочно отшивает перчаточных хладнокровных.

— Это обычная ситуация: всегда возникают экстренные задачи, — рассказывает Елена. — Кто-нибудь прилетает в бутафорский цех: срочно сделайте мне бутафорский зуб, будто его мне только что выдернули. Мы его из пенки за 30 секунд делаем, обтачиваем. Потом через полчаса прибегает опять: сделайте, чтобы он был в крови. И опять за 30 секунд нужно сделать так, чтобы он был в крови. Салфеточка, кровь, зуб. Никакой предсказуемости. И это прекрасно, это учит нас гибкости. Это творчество в чистом виде.

Бутафорский чемоданчик

Во время подготовки спектакля всё меняется чуть ли не каждый час: сцены вырезаются или, наоборот, добавляются. Готовый реквизит уходит на склад, срочно приходится делать новый. Поэтому каждый рабочий день у бутафорского цеха начинается с выяснения актуальных задач на день. И начинается он у всех сотрудников в разное время: сейчас в бутафорско-декорационном цехе трудятся 9 человек, часть коллектива приходит к 9 утра, часть, как Елена, к 12, а кто-то вообще вечером, чтобы приступить к той же покраске с новыми силами.

Конечно, когда премьер нет, работа более спокойная — бывает, что и с 9 до 18. Но после пандемии, как отмечает Елена, театр старается поставить больше новых спектаклей, премьеры идут одна за другой — и это прекрасно.

Между премьерами работы у бутафоров тоже достаточно: нужно поддерживать в рабочем состоянии реквизит и декорации, особенно у тех спектаклей, которые имеют успех у зрителей, как «Алиsа». Или сопровождать декорации на гастролях. Сейчас ТЮЗ готовится к выезду «Анны Карениной» на фестиваль «Золотая Маска». Для всех выездов, да и в принципе для выхода на сцену, у Елены есть специальный ремонтный чемоданчик.

— Я хожу с ним на сцену, сегодня в него всё упакую для гастролей, — рассказывает она. — В нём перчатки, налобный фонарик — важная вещь, когда идёт световая репетиция и свет погасили. Резаки, клей всех видов, карандаши, саморезы, палочки, двухсторонний скотч, нитки, пластыри, плоскогубцы, мастихины, кисточки, верёвочки. Все предметы первой необходимости. Для гастролей возьму краску, потому что во время транспортировки какие-то элементы декораций могут быть поцарапаны.

Декорации «Анны Карениной» минималистичны: зеркала с эффектом повреждённой амальгамы, французские шторы, белое пространство, чёрные стулья. Потом в процессе шторы поднимаются, за ними зеркала, пространство лаконичное, но атмосферное. Там есть антикварная детская коляска, посуда, немного бутафории. Елена настолько хорошо знает все спектакли, что может перечислить все элементы, необходимые для каждого.

— Я люблю ходить на сдачи спектаклей, чтобы посмотреть, как увидит зритель то, на что ты потратил так много времени. И что-то можно ещё сделать, усовершенствовать, изменить, довести до идеального состояния. Для меня важна картинка, к которой ты причастен. Поэтому всегда читаю отзывы, интересно, как люди восприняли эту большую работу, в которой задействовано так много людей. Театр — это интересно и не скучно никогда.

Анна ПАВЛОВА, «Сибирский формум. Интеллектуальный диалог», апрель 2022 года

http