ВЕШАЛКА у школьной доски

30 апреля 2023

В Красноярском ТЮЗе прошла очередная ежегодная лаборатория «Вешалка». Точнее, она впервые прошла не в театре, потому что он закрыт на капитальный ремонт. Но поскольку Красноярский ТЮЗ — это театр «с концепцией» (а таких немного в стране), то руководство его решило повторить давнишний опыт Екатеринбургского ТЮЗа и все же провести лабораторию — под названием «Театр у школьной доски». Итак, семь режиссеров сделали свои эскизы в семи разных школах города Красноярска, а руководители лаборатории Роман Феодори и Олег Лоевский, директор театра Наталья Кочорашвили, а вместе с ними артисты театра и критики три дня ездили по школам, смотрели и обсуждали.

Сцена из эскиза спектакля «Белые ночи». Фото — Евгений Роговцов.

Вообще-то поездки по школам — вещь поучительная. Это особый закрытый мир, отделенный от простых смертных, с жестким фейс-контролем, предъявлением паспортов или проходом по строго выверенным спискам. По идее, с такими правилами не то что злоумышленник, а и мышь не проскочит. И эти новые реалии наводят, конечно, на невеселые мысли. Зато были и приятные открытия: ТЮЗ в городе знают и любят. Худрук театра Роман Феодори, открывая в каждой школе встречу, спрашивал старшеклассников, бывали ли они в ТЮЗе, и получал милые сердцу ответы.

Что и говорить, это действительно так. Роман Феодори и Наталья Кочорашвили создали театр (а ведь до прихода их команды Красноярский ТЮЗ был одним из самых плохих театров, которые я когда-либо видела), в котором ставят перспективные молодые режиссеры, поиск новых имен идет постоянно, через лабораторные эскизы. В театре действуют новые интересные проекты, современный театральный язык привлекает не только школьников разных возрастов, но и взрослых. На вечерние спектакли ТЮЗа попасть непросто. В ТЮЗе проходит хороший фестиваль «Язык мира», который предъявляет красноярским зрителям всех возрастов разные типы театра. Только что артисты вернулись с фестиваля «Арлекин», где был показан спектакль Мурата Абулкатинова «Поход в Угри-Ла-Брек», который я видела именно на «Вешалке» в стадии эскиза. (Тогдашняя лаборатория исследовала табуированную для детей тему смерти.) Скоро брендовые спектакли красноярцев «Алиsа» и одна часть «Хроник Нарнии» приедут в Пермь, и среди пермской публики наблюдается ажиотаж. В общем, несмотря на капремонт, на закрытую Большую сцену, жизнь в театре не замирает.

Сцена из эскиза спектакля «Чистый понедельник».

На этой «Вешалке» режиссеров в выборе текстов не ограничивали списком школьной литературы, обязательной для изучения. Разбег поэтому был огромен. Ксения Самодурова выбрала «Белые ночи» Федора Достоевского, Владимир Данай (Смирнов) поставил «Иуду Искариота» Леонида Андреева, Алексей Крикливый взял для работы «Слово о полку Игореве», Евгений Закиров — «Чистый понедельник» Ивана Бунина, Арина Гулимова отважилась поставить «Бедную Лизу» Николая Карамзина, Анна Наумова исследовала «миф» Анны Ахматовой, Дмитрий Лимбос выбрал роман Евгения Замятина «Мы». И после каждого показа со старшеклассниками разговаривала театральный педагог Анна Мухамедзянова. Поскольку по возрасту Аня недалеко ушла от собеседников, а ума и знания подростковой психологии ей не занимать, диалоги проходили при общем доверии друг к другу. А взрослые из зала решительно изгонялись. Правда, потом Аня немного делилась с нами, и это было особенно интересно!

Эскизы ничто не объединяло, кроме общего посыла — «Театр у школьной доски». Но, конечно, эта важная деталь школьного быта режиссеров не очень привлекала, они ведь и в театрах ищут всякие несценические уголки, только бы не на нормальной сцене ставить. Пожалуй, только Анна Наумова предложила эскиз о подлинной жизни и мифе Анны Ахматовой ровно на 45 минут и именно на фоне школьной доски в классе. И времени ей, конечно, не хватило. Елене Половинкиной и Екатерине Кузюковой непросто было спорить о мифе Ахматовой прямо среди сидящих школяров, которые, кажется, не очень-то понимали, кто эта странная женщина. Но думаю, что были ошеломлены самой ее жизнью.

Сцена из эскиза спектакля «Бедная Лиза».

А вообще, где только ни проходили эскизы: в школьных подвалах («Чистый понедельник» и «Мы»), в укромном уголке коридора («Бедная Лиза»), в актовом зале («Иуда Искариот»), просто в одном из школьных кабинетов («Слово о полку Игореве»). Школярам все это страшно понравилось: и то, что артисты от них на расстоянии вытянутой руки, и то, что не за партами, а в подвалах и неожиданных уголках школы.

Конечно, режиссерская отвага меня в очередной раз поразила. Вот как сейчас можно читать и тем более ставить «Белые ночи»? Кто сегодня все эти странные персонажи: петербургские бледные юноши-мечтатели, чахлые девицы, их чопорные бабушки, пришпиливавшие внучек булавками к своим юбкам? Или как всерьез воспринимать Карамзина с его знаменитой фразой «и крестьянки любить умеют», потрясшей когда-то русское читающее общество? Конечно, в этих эскизах искались подход к текстам, сегодняшний взгляд на героев и то, какой театральный язык при этом использовать. Должна сказать, что театральная ирония, к которой Ксения Самодурова и Арина Гулимова обратились как к главному театральному приему, срабатывала далеко не всегда. Но главной реакции на эти тексты они безусловно добились: «прикольно» — это слово означает для подростков очень многое. Почти все.

А вот попытка Евгения Закирова поставить «Чистый понедельник» о юношеских чувствах и воспоминаниях о них получилась удачной. Молодого героя и его же, вспоминающего на закате жизни свою любовь, сыграли Салман Джумагазиев и Ринат Бояршинов. Привлекала и странная, пресыщенная своими желаниями девушка, которая выбирает между своим интересом к жизни и религиозным чувством, между желанием уйти в монастырь и любовью к ухе с расстегаями. Тайну этой бунинской девы, придуманной ли автором, или живущей в старческих воспоминаниях, разгадать, конечно, не получилось, да и задачи такой не было. Но какое-то непонятное им самим любопытство к этим давно минувшим жизням и понятное в их возрасте волнение старшеклассники явно испытали. Может быть, потому что все было серьезно, и дева в исполнении Екатерины Подлесной была прекрасна и в полном смысле слова ходила на цыпочках и босая.

Сцена из эскиза спектакля «Иуда Искариот».

Кажется, очень озадачил школяров «Иуда Искариот». Владимир Данай разбросал зрителей по всему актовому залу. Все сидели, развернувшись в разные стороны, а между ними вели свой спор с Иудой апостолы, ученики Иисуса, больше похожие на приближенных босса в какой-то деловой корпорации, соревнующихся за свое влияние и место рядом. Современные деловые люди, в пальто и шляпах, быстро и четко принимающие решения или, наоборот, соображающие туго и медленно. Среди них Иуда (Олег Гусев) был самым умным и уязвленным своим несправедливо низким местом в иерархии учеников. Видно было, что ребятам интересны были именно отношения учителя и ученика, любовь Иуды к Иисусу и его предательство, муки совести и обида. И главное: «Почему он не любит меня?» А кто они — Иисус, Петр, Иуда, Иоанн — это было не так важно. Конечно, для школьников это был текст «на вырост», но очень важный текст.

«Слово о полку Игореве» Алексей Крикливый расположил в самом обычном кабинете, похожем на жилую комнату. Игорь (странное совпадение — его сыграл Александр Князь) и два его родственника — спортсмены, футболисты. Вся комната переполнена портретами Игоря, его грамотами, дипломами, кубками. Игорь, конечно, любимец публики и победитель. В актовом зале идут торжества по случаю победы Святослава Киевского (Анатолий Малыхин), «притомившего поганых» половцев. И вот три брата, «три веселых друга», переполненные завистью к чужой славе (они не участвовали в битве Святослава), «не сдержав юности», тоже решают схватиться с врагом. «Иль мы не русские князья?» — вопрошает Александр Князь, увидев по телевизору патриотическую передачу. И братья уходят на войну с половцами. Как это и повелось с той древней поры, они не ожидали, что враги готовы к сражению лучше.

Сцена из эскиза спектакля «Слово о полку Игореве».

А дальше — мерно и глухо звучащий голос Дмитрия Лихачева произносит текст «Слова», на экране периодически появляются вести с поля боя. Девица по имени Ярославна (Светлана Косульникова) все делает селфи на фоне портретов Игоря. И жизнь ее идет своим чередом: походы в магазин, уборка, полив цветов. На экране телевизора происходит одна жизнь, где-то на поле битвы — совсем другая («О, русская земля. Уже ты за холмом…»), а в комнате третья — цветы, селфи, уборка… Страшно становится от того, что три реальности никак не пересекаются. Все течет параллельно. В мирной жизни никак не понять, что где-то убивают, и убить могут и твоего парня. Нет, нет, конечно, это невозможно. Но почему-то замолчал телевизор, экран темный, как черная дыра. Царапать его бессмысленно. Вестей нет. А потом к Ярославне приходят сообщить о гибели Игоря, и она становится вдовой. Вот такой получился у князя неудачный поход…

Дмитрий Лимбос расположил свой эскиз по роману Замятина «Мы» тоже в подвале. Обычно все спектакли по этому роману-антиутопии почему-то невероятно скучны. Может быть, потому, что действительность давно превзошла все антиутопические фантазии — что нам герои Замятина, когда у нас цифровизация на носу, и каждый наш чих отслеживают наши же гаджеты? Но странным образом безликие герои под номерами, поначалу и двигающиеся, как механические, не очень ловкие роботы какого-нибудь первого поколения, становились беспокойными и невероятно трогательными. В них прорастала любовь. На груди 0-90 (Дарья Мамичева) она проросла цветами, хоть и искусственными. Чувство, которое герои испытывали, потрясало их, делало беспомощными перед властью, но и сильными. Они становились людьми, справиться с которыми невозможно. Очень умный, ироничный и неожиданно оптимистичный получился эскиз.

Сцена из эскиза спектакля «Мы».

Вообще-то, «театр у школьной доски» — это штучное, одноразовое мероприятие. Трудно повторить эскизы, которые располагаются не в театральных помещениях. Но что-то, как мне кажется, наверняка будет иметь продолжение.

А «Театр у школьной доски» в следующий раз пройдет для младших подростков. Интересно будет посмотреть, как режиссеры справятся со школьной программой для девяти- и десятилетних. Ведь это и есть самый опасный для театра возраст.

Фото — Евгений Роговцов.

Татьяна Тихоновец, Петербургский театральный журнал, 29.04.2023