Требуется спасительница отечества

04 октября 2022

«Жанна д’Арк». Музыка О. Шайдуллиной, текст М. Бартенева.
Красноярский театр юного зрителя.
Режиссер Роман Феодори, сценограф Даниил Ахмедов, дирижер Николай Балышев.

Этот ТЮЗ поет уже шесть лет — в 2017-м он увез из Москвы «Золотые Маски» за мюзикл «Биндюжник и король» (и в номинации «Лучший спектакль», и за лучшую работу режиссера). Но оперу в нем все-таки поставили впервые — даже «оперу для драматического театра», как обозначен жанр на афише. Худрук театра Роман Феодори сначала экспериментировал с жанром в пермском Театре-Театре («Антигону» сочинила Ольга Шайдуллина, много работавшая с Феодори как композитор в драматических спектаклях), а затем — после триумфа в Москве на «Маске»-2022 (а это были не просто полученные награды, весь театральный люд спрашивал друг друга «вы это видели?!») — выпустил в родном театре «Жанну д’Арк». За музыку отвечала та же Шайдуллина, за текст — Михаил Бартенев.

Весь центральный проход в партере занят помостом, помост отделяет и партер от амфитеатра. В плане — крест, и в первой сцене, когда после третьего звонка в зале ненадолго воцаряется темнота, а потом на этот помост падает свет, мы обнаруживаем, что посреди зала, слегка возвышаясь над ним, лежат четыре девочки. Не актрисы — настоящие дети, впрочем, работающие вполне профессионально. То, что эти «девочки из Домреми» произносят, — невинный лепет, хоть и говорят они о будущих мужьях. Одна мечтает о бароне, другая о принце, но каждая фантазия заканчивается напоминанием о том, что придут какие-нибудь чужаки (бургундцы, англичане) и этого самого восхитительного мужа прикончат. Так быстро создается картинка существования в ситуации вечной опасности. Этим людям, этому государству необходимо, чтобы их кто-нибудь спас. И вот к крохотной Жанне (одной из девчонок) являются святой Михаил (Анатолий Малыхин) и святая Екатерина (Светлана Киктева).

Одновременно величественные (с такими мощными и тяжелыми крылами, что бывают, кажется, только у кладбищенских ангелов) и потешные (в стиле разговора — взрослые ищут общий язык с младенцем и сваливаются то в сюсюканье, то в назидательность), они появляются на сцене, и маленькая Жанна уходит к ним, по пути прыгая на «дороге цветов», будто по нарисованным на асфальте «классикам». Уходит к своей судьбе, к взрослой жизни. В истории той жизни было всего ничего (костер в Руане заполыхал, когда Жанне было всего девятнадцать), в спектакле же героиня предстает куда более взрослой. История излагается не последовательно, а с флэшбеками: Жанна уже в заключении (она заперта в клетке, собравшейся из спущенных с колосников рамок-крестов), рядом появляются и исчезают ее судьи, а она вспоминает и вспоминает. Вот эта Жанна — уже очень уставшая, очень взрослая (Марина Бабошина, в другом составе Елена Кайзер) — она главная. Но в спектакле возникает и Жанна юная (Татьяна Скрябина и Кристина Баженова) — та, что еще не знает предательства, та, что еще воюет.

Бартенев и Феодори не щадят зрителя (даром что ТЮЗ; впрочем, спектакль — «до 18 не пустят») — структура очень сложна, события перемешиваются, нас бросает то в первые дни похода Жанны, когда ей все вроде бы удавалось, то в последнюю ее тюрьму. Основа версии — роман Марка Твена, специально переизданный к премьере и продающийся в театральном книжном магазине, но никто не успеет прочесть пятьсот страниц до начала спектакля. То есть зрителям остается только довериться авторам и принять, что все происходящее на сцене действительно произошло, а вот в каком порядке — надо будет разбираться уже дома.

Сцены жестко собраны и отчеканены из чистой страсти — страсти спасения страны (короля, да, но в памяти — и те три девчонки-ровесницы). При этом — как в правильном житии святых — обыденная жизнь рядом, она никуда не делась. Совершенно блистательна сцена с родителями Жанны, где действует хваткий такой деревенский мужичок, решивший, что в ночи дочка встречается не с ангелами, а с любовником, и не выбирающий выражений (одна из причин, почему на афише стоит «18+»: авторы решили не цивилизовывать речь оскорбленного деревенского жителя).

Тихоня-мать хватает его за руку, пытается удержать, но он успевает и ударить Жанну, и обозвать ее — какие ангелы, какая страна, зачем еще может девчонка выбираться тайком из дома, если не ради встречи с каким-нибудь ухажером? Тут вот что важно: актер Владимир Мясников играет не злодея, не садиста какого-нибудь — бодрого делового, основательного мужика, который просто не способен понять логику более высокую, чем логика ежегодного выращивания и снятия урожая. А крохотная и почти бездейственная роль матери (Елена Половинкина) — точная зарисовка многовековой покорности. Мать, конечно же, не понимает дочь, но инстинкт любви заставляет ее пытаться хоть как-то защитить своего ребенка.

Каждая роль выделана разумно и точно, каждая — при всей внешней условности спектакля (от «тюрьмы» внутри креста до чрезвычайно декоративных доспехов) — работает на психологическую правду. Барон Бодрикур (Александр Черкасов), к которому обращается за помощью Жанна, спешащая на встречу к дофину, — ну вот бери его готовеньким и пересаживай в кресло мэра. Сытый такой, довольный человек, разговаривающий тоже с «выражениями» (что означает близость к народу), — в момент, когда он понимает, что Жанна действительно послана небесами, у него на лице появляется какое-то детское чувство. Будто вот ему лично пообещали, что окружающая грязь не вечна, что существует иной мир, — и он спешит помочь Жанне не из страха даже, но из-за мгновенной чистой надежды.

Совершенно замечательна парочка дофин Карл — его фаворит Ла Тремуй (Ренат Бояршинов — Салман Джумагазиев). Дофин, которого Жанна сделала королем, — суматошный молодой человек в модной одежке, при первом же появлении на сцене просящий в долг у случайно подвернувшегося под руку человека (в духе «отыграюсь — верну»). Он не очень умен, в общем не зол, рассматривает Жанну как некую зверушку, и сначала кажется, что ядовито-пренебрежительных речей Ла Тремуя об опасности роста влияния Жанны на народ даже не слышит.

Но вот в один из моментов актер останавливает эту быструю походочку дофина — герой как бы встряхивается, слушая приветственные вопли толпы в адрес Жанны, и быстренько так предает ее, совершенно беспечным, дежурным таким говорком фактически приговаривая ее к смерти. То есть — слышал все, складывал в себя, принял решение. Натворит еще много дел. Ла Тремуй же в спектакле сделан этакой воплощенной элегантной змеей: юный красавец на десятисантиметровых каблуках, с балеринской талией и модельной походкой, пробрасывает свои замечания будто вскользь — уж он-то знает, что его повелитель не пропустит ничего.

Забавно, конечно, что вот тут — наибольшее расхождение с историческим оригиналом: «настоящий» Ла Тремуй был толст как бегемот, в год смерти Жанны отметил 47-летие и был счастливым отцом троих детей. Но понятно, что в наше время фаворита короля легче представить именно как модель на подиуме у знаменитого кутюрье, так что фантастическое преображение — тоже ради психологической правды.

При всем богатстве ансамбля (где еще и отличный Уорвик — Максим Бутивченко, и в разных составах два совершенно разных, но одинаково внятных и убедительных епископа Кошона — Анатолий Кобельков и Никита Данилов) держится спектакль, конечно же, на Жанне — самой взрослой Жанне. Их две в разных составах, и каждая из актрис воспроизводит совершенно свою модель небесной бунтовщицы.

Марина Бабошина — с округлым лицом, с четко прорисованной простоватой, размашистой манерой движения — Жанна деревенская. Вот без проблем веришь, что родилась в Домреми, что читать не умела, что ей знаком деревенский труд, — и в то, что именно ее выбрали небеса, веришь так же безоговорочно. Елена Кайзер — принципиально другая Жанна: полководец разума, дитя цивилизации. И в манере речи, и в движении — приметы университетского диплома. Вспоминаются правозащитницы, умницы, выбирающие сами свою судьбу и не слишком полагающиеся на голоса свыше. Эту Жанну ведет в бой осознанная необходимость спасать страну и ее людей — а уж были там явления святых или просто померещились в горький час, не так уж важно.

Понятно, что спектакли всегда зависят от актеров, но такой широкий диапазон трактовки, где с ведущей исполнительницей появляется совсем новая история, встречается все же нечасто. Представляю себе затруднения экспертного совета «Золотой Маски»: номинировать обеих нельзя, каждый спектакль может быть показан на фестивале только один раз, кого выбрать? Жанна — Кайзер точнее музыкально, Жанна — Бабошина иногда довольно здорово грешит против музыки, но это не воспринимается как большой недостаток (ну не училась героиня ничему, и пению тоже). Яростные будут споры за экспертным столом.

И это таки стол экспертного совета музыкального театра. Потому что — опера. Но насколько это опера? При всей современности мелодического строя Шайдуллиной (где периодически вспыхивают воспоминания о рок-музыке) — ровно настолько, как в древние времена, когда арии сменялись речитативами и ритмизованная речь имела те же права на оперной сцене, что и музыка. В «Жанне д’Арк» герои много говорят в рифму, и не то чтобы часто выходят на арии — но каждый песенный кусок обозначает эмоциональный пик, фиксацию какого-то принятого решения. «Антигона» в пермском Театре-Театре, также числившаяся «оперой для драматических артистов», попала на «Золотой Маске» в категорию «мюзикл», но Феодори с Шайдуллиной настаивают, что это все же не мюзикл, что они создали новый жанр. Насколько он будет жизнеспособен — посмотрим. Пока что оба опыта в этом новом жанре — и пермский, и красноярский — очень впечатляют.

Фото Фрола Подлесного

Анна Гордеева, Петербургский театральный журнал, октябрь 2022