Самоубийственная драма
12 марта 2012
Современные пьесы на "Золотой маске"
После спектакля "Наташина мечта" довелось услышать, что версия Красноярского ТЮЗа "очень отличается от классических постановок" этой пьесы. То, что отличается, это факт. Забавно другое: появившийся всего несколько лет назад текст молодого драматурга Ярославы Пулинович оказался настолько популярен в новодрамовских кругах и кружках, что воспринимается многими чуть ли не как современная классика. Жесткий монолог провинциальной девочки-подростка, детдомовки не робкого десятка, мечтавшей о любви, придумавшей себе эту любовь и, когда мечта разбилась, совершившей преступление, а теперь представшей перед судом и дающей показания, "Наташина мечта" для способной молодой актрисы — если только ее уже не отравили убеждением, что ставить на театре нужно только о вечном и возвышенном,— настоящий подарок: тут и история есть, и характер, и написано хорошо, и вкус непридуманной жизни чувствуется, и вроде как зеркало ставит обществу, то самое, на которое неча пенять. Для администрации театра тоже подарок: сыграть можно где угодно, без декораций и реквизита.
Замысел режиссера Романа Феодори подарком для дирекции Красноярского ТЮЗа наверняка не стал. Вернее, не был: это сейчас, как говорят, на "Наташину мечту" рвется весь город, а молодой главный режиссер заработал себе спектаклем изрядный кредит доверия, но поначалу идея превратить камерный монолог в большое и многолюдное шоу (жанр спектакля определен как урбанистический антимюзикл) не могла не вызвать сомнений. Но представление у Феодори действительно получилось, как говорится, зажигательное: устаешь не только подсчитывать количество персонажей, появляющихся на сцене, но и удивляться фантазии режиссера, рассмотревшего в подростковом монологе столько занимательной, шумной и динамичной театральности.
В "Наташиной мечте" посреди сцены вращается огромный белый куб, в котором вырезаны как большие ниши, так и маленькие форточки. Куб этот на самом деле словно черная дыра, выплевывающая и поглощающая персонажей — хип-хоперов и брейк-дансеров, хипстеров и мажоров, газетных репортеров и отвязных детдомовцев, уморительно смешной взвод обделенных женским счастьем воспитательниц-злючек и бригаду врачей, похожих не то на инопланетян, не то на ликвидаторов. Венчает эту городскую панораму стоящий на крыше куба красноярский рэпер Aligarh — в конце спектакля именно представитель молодежной субкультуры берет на себя роль судьи и выносит бедной Наташе жестокий приговор: таким, мол, не место в нашем обществе.
Намеренно конфликтный и даже провокационный финал, придуманный режиссером (у автора приговора нет, и обманутая жизнью преступница-сирота может вызывать что угодно, но не осуждение) не должен сбивать с толку: спектакль вовсе не заряжен духом социальной критики. Звучащая в спектакле задорная песенка про Красноярск, возможно, подслушанная на каком-то номенклатурном "дне города", звучит здесь лишь формальным напоминанием о том, что бедная Наташа живет на соседней улице, а театр хочет открыться острым сегодняшним темам. На самом же деле веселый и изобретательный Роман Феодори не настаивает на решении проблемы трудных подростков. Он устраивает большой театральный карнавал — увлекательный, когда режиссер придумывает визуальные комментарии к тексту (вроде того, где белые мягкие куклы, в груде которых прячется героиня, вдруг оживают и пленяют ее), и утомительный, когда он этот самый текст просто иллюстрирует. К тому же сама Наташа, сыгранная Анной Киреевой, в этом спектакле как-то теряется.
Героиня пьесы Анны Яблонской "Язычники" живет не в детдоме, а с живыми и здоровыми папой и мамой, но собственно семья давно мертва. С героиней Пулинович героиню Яблонской неожиданно роднит отчаянный способ выразить протест против пустоты и лжи социума — студентка Кристина тоже прыгает из окна. Правда, не в начале истории, как в "Наташиной мечте", а уже в конце, вслед за тем как девушку бросил институтский преподаватель, с которым была короткая связь, после чего она всерьез увлеклась оккультизмом — к ужасу бабушки, фанатичной богомолки, вспомнившей о сыне и внучке только после посещения всевозможных монастырей и настаивающей теперь на поголовном крещении родственников. Последняя из пьес Яблонской (драматург трагически погибла год назад во время теракта в Домодедово) ненавязчиво и тонко, с юмором и горечью говорит о крушении традиционных личностных опор — и об отчаянных, часто судорожных попытках людей как-то опоры восстановить.
Молодой режиссер, ученица Сергея Женовача Вера Попова, поставила "Язычников" в Прокопьевском драматическом театре (главный режиссер Марат Гацалов сделал театр шахтерского города одним из форпостов "новой драмы") без каких-либо постановочных изысков. Она расположила героев на будто зеркально отражающих зрительский амфитеатр рядах стульев, сосредоточилась на тексте и характерах, на интонациях и реакциях. Вовсе не отказавшись при этом от театральности: за спинки черных кресел, подсвеченные и обернутые полиэтиленом, так что обведенная изгибом мятого пластика темнота напоминает закопченную икону в окладе, и весь фон, на котором томятся жизнью герои, вдруг оказывается каким-то устрашающим иконостасом — за одно это можно было бы дать спецприз художникам Александре Ловянниковой и Михаилу Кукушкину.
Актеры прокопьевского театра ни на московских, ни на красноярских не похожи: близость к неласковой российской реальности и знание жизни им изображать не нужно, оно у них буквально читается на лицах. Оттого, должно быть, и смотрятся эти "Язычники" какой-то документальной драмой. Возможно, поэтому Вера Попова и дает в финале слабину: сделав спектакль строгий, беспощадный и к язычникам, и к православным, и к атеистам, она растворила финал в сентиментальном и несколько нравоучительном благолепии. Или же тут дело не в частном прокопьевском случае, а в чем-то ином. Судя по спецпрограмме "Золотой маски", театр в российской провинции (не весь, конечно, а только избранные) узаконил присутствие современных героев на сцене и нашел способы заинтересовать ими зрителей. Теперь перед ним стоит задача не проще — узаконить отсутствие в современных пьесах руководства к действиям.
Роман ДОЛЖАНСКИЙ
«Коммерсантъ», 12 марта 2012 г.
разработка ПО сайта
