Максим Бутивченко: «Страх сцены я преодолел еще в детстве»

01 февраля 2012

Максим Бутивченко – один из самых обаятельных и харизматичных молодых артистов ТЮЗа. При выразительной характерной внешности убедителен и в ролях героев-любовников – таких как Кристиан и Арамис. Смел и решителен, готов примерять на себя любые образы – от вечного мальчика Питера Пэна до девяностолетней старухи. Что у него неплохо получается. А разговор наш начался с одной из последних работ артиста – пожарного Монтэга в «Фаренгейт-шоу» по роману Р. Брэдбери.

- Максим, какой в вашем представлении Монтэг?

- Мне кажется, это человек, который запутался в собственной жизни. И вдруг в какой-то момент у него возникает желание понять, что происходит – как внутри него, так и вокруг, почему у него такие непростые отношения с женой и с миром. Собственно, мне и самому эти размышления сейчас очень близки… Я там ничего не играю – просто показываю человека в определенных обстоятельствах, вытаскиваю из себя то, что меня самого волнует и цепляет.

- Кризис среднего возраста?

- Возможно. Некий переломный момент, когда хочется пересмотреть свою жизнь и что-то поменять в ней в лучшую сторону.

- Понятие амплуа сейчас размыто. Но все-таки, по вашему собственному ощущению, какие персонажи вам наиболее близки как актеру?

- Проще сказать, какие мне не близки. (Улыбается.) Еще в студенчестве мне отбили интерес к романтическим героям. Я сыграл в самостоятельной работе Тиля Уленшпигеля. Педагоги и студенты-старшекурсники похвалили меня за старание, но о героях посоветовали забыть навсегда.

- Тем не менее, в театре вам героические роли играть приходилось – того же Кристиана в «Сирано»…

- Да, но он у меня был совсем не романтик. Простецкий парень, даже немного придурковатый – и мне это качество в нем очень нравилось. Хотя после спектакля было много разговоров о неправильном распределении, что Кристиана на самом деле должен был играть Сережа Тисленко, а я, наоборот, его роль, Сирано. Но таково было режиссерское прочтение Олега Пронина, и как мне кажется, в этом была своя логика. Почему Кристиан обязательно должен быть романтическим красавцем? Он просто уверен в себе, в том, что он нравится девчонкам – и им передается его уверенность. К тому же он и сам любит женщин. Таков и мой Арамис – никакой рафинированности в нем я не вижу, он же мушкетер, и шпага у него не для украшения!

В общем, сам я в то время распределением в «Сирано» был доволен. А сейчас с удовольствием попробовал бы сыграть самого Сирано, не побоялся бы этой роли. Все-таки в 20 лет играть такого героя, наверное, рановато – в том возрасте я просто неправильно бы его понял.

- Молодых артистов, особенно в первые годы работы в театре, часто занимают в сказках. Вы через это прошли?

- Конечно, мой первый спектакль в ТЮЗе был именно детский, хотя и не сказочный – по «Денискиным рассказам» В. Драгунского. А потом меня сразу ввели в несколько сказок, и в новых постоянно занимают. И водяных играл, и чертей. Сказки, как мне кажется, актеру интересны в любом возрасте. Главное, чтобы во всем была мера. А то одна фраза моего героя в «Питере Пэне» меня в последнее время очень веселит. Питер говорит: «Никому не удастся сделать из меня взрослого бородатого мужчину». Перед этим спектаклем мне приходится выбриваться особенно тщательно, а потом еще накладывать много грима. Превращаться в юношу с каждым годом становится все сложнее. (Смеется.)

- С юными зрителями контакт находить легко?

- В театре нам это, как мне кажется, удается. А вот когда работаем на выездах по школам, там порой сколько ни старайся – внимание детей удержать трудно. Дети неуправляемы, на своей территории они ведут себя слишком развязно. Поэтому лучше, когда они сами приходят в театр, здесь все равно создается какой-то особый настрой.

- Помните свои первые ощущения от выхода на публику?

- Это было еще в школе. В младших классах я недолго занимался в танцевальной студии. И мой первый выход на публику был в танце под песню Аллы Пугачевой «Папа купил автомобиль». Что я там танцевал, совершенно не помню, потому что сильно волновался. Но именно тогда я не просто преодолел страх сцены, но и полюбил ее. Мне нравится на нее выходить, нравится энергетический обмен со зрителями. Особенно когда роль удается, все получается, зал реагирует так, как ты хочешь, и можно им даже немножко управлять – тогда это большое удовольствие. Хотя волнение перед выходом меня все равно не оставляет – каждый раз его ощущаю, хотя уже почти десять лет в театре.

- Любовь к сказкам – это, конечно, хорошо, но какая у вас была первая взрослая роль?

- Подколесин в «Женитьбе» Гоголя. Правда, спектакль у нас был в стилистике театра дель арте, и Подколесин у меня был необычный – Пьеро, которого Арлекин хотел женить. Но Пьеро был очень застенчивый и неуверенный в себе, и из этой затеи ничего не вышло.

- Насколько это соответствует вашему характеру?

- Когда как. (Смеется.) На самом деле я совсем не Пьеро, да и Арлекином себя тоже не всегда ощущаю. Но это в жизни, а на сцене готов браться за любые задачи.

- Например, играть девяностолетних старух?

- О, мамаша Патинмайк из «Калеки с острова Инишмаан» Макдонаха – одна из моих самых любимых ролей. Вроде бы – дурная-дурная бабулька, а на самом деле добрая, всех на острове любит. Бухает с утра до вечера, и ведь не умерла же от такой жизни! На Инишмаане сама жизнь такая – и с крепким словцом, и с крепкими напитками, и чувства у людей такие же крепкие.

- В нашумевшем спектакле «Собаки-якудза» у вас сразу несколько ролей – тоже интересная задача. А кем из героев видели себя изначально, когда режиссер предложил актерам сделать заявки на роли?

- Если честно, мне захотелось попробовать Свена. Мы даже начали репетировать, режиссеру Тимуру Насирову нравились оба варианта – и со мной, и с Лешей Алексеевым. Но в моем исполнении это была бы история другого пса – не такого, каким его видел режиссер. В итоге я остался в спектакле, но уже на других ролях, чем тоже весьма доволен. Мне очень понравилась эта пьеса и идея спектакля, сразу захотелось в нем поучаствовать – таких постановок у нас в театре прежде не было.

С Тимуром вообще очень интересно работать. И «Фаренгейт-шоу», и «Д’Артаньян», и те же «Собаки» — он ломает в своих спектаклях многие устоявшиеся стереотипы, предлагает нестандартные, непривычные решения. Я очень рад, что мне довелось несколько раз поработать с таким режиссером.

- Вы не только актер, но и музыкант. Как родилась ваша группа «Бутерброды»?

- Это долгая история. Увлечение рок-музыкой началось еще со школы, когда мне в руки попалась книжка первого напарника Цоя Алексея Рыбина «Кино» с самого начала». Начал слушать Цоя, скупал все его записи в местных киосках. Потом увлекся «Алисой», «Аквариумом», «Арией», стал слушать западный рок. Захотелось самому это играть. Осваивал гитару поначалу по-дворовому – так, подобрал несколько аккордов. Потом мы со знакомыми парнями даже собрали свою группу, играли на городских праздниках в Шарыпово. Когда поступил на театральный факультет, на какое-то время стало не до музыки. И первые годы работы в театре сочинял песни сам для себя, играл дома под гитару. А потом у нас вдруг подобрался неплохой состав, стали играть вместе. Сначала в спектакле «Двенадцатая ночь – тринадцатое утро», после в «Тетке Чарлея». Сейчас в команде вокалистка Юля Наумцева, Денис Зыков – труба и скрипка, Толя Пузиков играет на басу, Женя Терехина на клавишах, Леша Алексеев на барабанах. Недавно к нам также присоединился режиссер Артем Терехин – он и поэт, и композитор, очень музыкальный человек.

- А почему «Бутерброды»?

- От моего прозвища – Бутер, в театре так прозвали! (Смеется.) Сейчас я взял паузу, с группой чаще играет Артем. Но в будущем хотелось бы заняться более активной концертной деятельностью.

Елена КОНОВАЛОВА
«Третий звонок» №5/10, 2012
Фото из архива Красноярского ТЮЗа