«Любой спектакль – это эксперимент»

24 октября 2013

Застать Романа ФЕОДОРИ в Красноярске непросто. Расписание у главного режиссера нашего ТЮЗа очень плотное. Ему часто приходится работать над несколькими проектами. Сейчас среди них – спектакль-игра «Укрощение строптивой» в московском Театре наций с Чулпан Хаматовой в главной роли и «Окно в мир» по Фредерику Бегбедеру в Красноярске. Феодори умеет задавать мучительные вопросы. Но иногда, словно устав от концептуальных экспериментов, дарит зрителям радостную, веселую, яркую постановку. Именно так было, когда режиссер «замахнулся на Вильяма нашего Шекспира» и его «Сон в летнюю ночь». Словом, Роман Феодори – настоящее явление если не для российского театра, то для красноярской культуры – точно. Нашему корреспонденту удалось встретиться с ним накануне открытия театрального сезона и поговорить о новых экспериментах, которые увидят в этом году красноярские зрители.

«ВЕШАЛКА» ДЛЯ КЛАССИКИ

– В Красноярском ТЮЗе только что закончилась творческая лаборатория «Вешалка». В этом году ее темой стала актуализация классики. Но зачем стряхивать пыль со старых сюжетов, если и новых более чем достаточно?

– Что было главным, когда наши дедушки и бабушки покупали себе ботинки? Чтобы те не снашивались десятилетиями. Помните, наши мамы делали на туфлях специальные набойки, и каблуки не стирались. Если покупали утюг, то на века. Холодильник служил десятилетиями.

Сейчас мы живем в таком интересном мире (говорю это без всякого осуждения), где вот эта история долговечности пропадает. Мы перестали носить обувь годами. Купить новое стало дешевле и быстрее.

Айфон только что был третий, потом появляется четвертый, пятый. А скоро будет и шестой. Мы меняем одну модель на другую и ни к чему не привязываемся.

– Но как это стремление жить «быстро» отражается на отношениях между людьми?

– То, что происходит сейчас в мире, делает нас свободными от всего. Мне кажется, история долговременности в первую очередь касается классической литературы и драматургии. Не зря человечество на протяжении своего существования постоянно возвращается к одним и тем же произведениям.

Вместе с художником Даниилом Ахмедовым мы ставили «Антигону» в Таллине. За основу для спектакля взяли три пьесы «Антигона» – Брехта, Ануя и Софокла. Софокл – это пятый век до нашей эры. И каждый раз, когда артисты произносили его текст, я мог думать только об одном…

Вы когда-нибудь держали что-то в руках, что старше 500 лет? Представьте, сколько лет назад был написан этот текст. И с тех пор не менялся. Но ты имеешь право его произносить. И оказывается, звучит он очень современно. Вскрывает какие-то вечные наши мучительности и трудности. И вдруг я начинаю понимать: и пять тысяч лет назад людей интересовало то же, что происходит с нами сейчас. И мне эта история представляется очень свежей. В классической литературе есть внятная и интересная энергия.

– Но почему многие воспринимают Пушкина, Достоевского или Толстого как нечто невероятно скучное?

– Это штамп, который начинает свою историю в школе. Наверное, тогда мы просто не были готовы к восприятию классики. А сейчас – и многие взрослые люди меня поддержат, – перечитав какой-нибудь роман из школьной программы, вдруг удивляешься: как же это я не заметил, почему это у меня вызывало такой рвотный рефлекс? Да потому, что читать было НУЖНО. А сейчас, если к этому вернуться, – окунаешься в какой-то прекрасный, невероятный мир. Читая Достоевского, я могу десять раз вскочить и просто начать ходить по комнате – настолько это эмоционально и удивительно.

В постперестроечный период было написано множество пьес. И где они сейчас? Все прошло, отлетело… Сейчас пьес не меньше. Но кто о них вспомнит через 500 лет?

– Какие эскизы после «Вешалки» хочется превратить в спектакли?

– Мы увидели четыре прекрасные заявки на работы. Начнем с того, что Александр Огарев, один из моих любимейших режиссеров, показал «Метель» по повести Пушкина – и сделал практически готовый спектакль. Он непременно должен появиться в нашем репертуаре. Огарев выделяет нам время в своем очень трудном, напряженном графике, чтобы выпустить «Метель» для красноярских зрителей.

Андрей Черпин разработал повесть «Роман с кокаином» – шедевр, авторство которого приписывали Агееву. Надеюсь, он также войдет в репертуар.

Я бы с радостью согласился, чтобы в нашем театре шла пьеса Василия Сигарева «Алексей Каренин» по Льву Толстому. Экспериментатор в области визуального театра Юрий Квятковский прекрасно развил пьесу «Отрочество» Ярославы Пулинович по мотивам пьесы Льва Толстого. Эскиз строился на использовании видео, микрофонов, других современных средств. Я никогда в жизни бы не подумал, что так можно решить это произведение.

Лаборатория прошла достойно, интересно, я бы хотел оставить все четыре эскиза. И зрители меня абсолютно в этом поддерживают. Все зависит от того, насколько мы успеем сделать все, что собираемся.

ЮБИЛЕЙНЫЙ СЕЗОН

– Одним из самых громких проектов прошлого года стал «Подросток с правого берега» – своеобразное исследование на грани театра и документалистики. В этом сезоне продолжите экспериментировать?

– Каждый спектакль – это некий эксперимент. В противном случае он никому не интересен. И дело вовсе не в том, чтобы кровью всех облить или заговорить матом. Эксперимент состоит в исследовании какой-нибудь темы и в попытке реализовать ее в виде какой-то формы. Это попытка поговорить со зрителем на разные темы разным художественным языком. Этот театральный сезон – 50-й, юбилейный, и мы его назвали сезоном вольных экспериментов.

Все наши спектакли о молодежи (за исключением разве что «Ромео и Джульетты») крутились вокруг некоего неблагополучного подростка. В постановке «Подросток с правого берега» само название говорит о кричащих о своей неблагополучности детях. В «Наташиной мечте» в центре стоит абсолютно несчастный ребенок из детского дома. Мы продолжим выпускать спектакли, исследующие мир подростков. В спектакле «Кеды» наш вольный эксперимент заключается в том, что героями станут хипстеры, благополучные подростки из семей с достатком. Это люди думающие, образованные, умные, талантливые.

– Не могу себе представить травму, которая более мучительна, чем то, что тебя бросили родители.

– А вот и зря! Приходите и посмотрите сами. На сцене появится благополучный подросток, и его проблемы более мучительны, чем сложности детдомовской девочки, – и мне кажется, это очень интересно.

Еще одна ближайшая премьера – «Эстроген», спектакль, исследующий природу женщин. На сцене почти не звучат слова, а те, что произнесены, не имеют значения. Мы прежде не ставили пластические спектакли. И в применении этой новой формы заключается наш вольный эксперимент. Артисты в «Эстрогене» работают блестяще и высокопрофессионально. Человек может существовать в разных жанрах – цирковых, акробатических, гимнастических. А уж артисты, тем более театра юного зрителя, должны уметь в них работать. Это очень интересное действо, новое для нашего театра. Но, на мой взгляд, я редко даже в московских театрах вижу такой уровень мастерства, который показывают актеры ТЮЗа в неведомом им жанре контемпорари-дэнс (новое направление современного танца, которое сочетает в себе элементы джаз-модерна, восточных искусств движения и классического балета; не имеет определенного стиля и формы, так как главное в нем — самовыражение танцора).

– Ходят слухи, что в Красноярск приедет известный французский писатель Фредерик Бегбедер. Это связано с тем, что театр ставит пьесу по его книге?

– В этом сезоне мы продолжаем трилогию, которая исследует изменения личности в экстремальных обстоятельствах. В центре нашего созерцания оказывается человек, с которым в течение полутора или двух часов происходит абсолютная перемена. Две первые части трилогии – «Фаренгейт-шоу» и «Заводной апельсин» – уже прошли на сцене ТЮЗа. Третьей частью трилогии станет прекрасная пьеса Александра Вислова по роману Фредерика Бегбедера «Окно в мир». Первого декабря мы собираемся представить премьерный показ.

Это почти документальная история. 11 сентября 2001 года. Нью-Йорк. Взрослый мужчина приводит двоих детей на Северную башню в ресторан «Окно в мир» полюбоваться видом города. В башню врезается самолет. И поминутно, все 102 минуты, пока умирают эти люди, писатель воспроизводит все, что с ними происходит. Мы станет свидетелями, как будет умирать человек. И увидим, насколько меняется мировоззрение, насколько проявляется все, что было спрятано в глубине души.

– И все же стоит ли ожидать приезда знаменитого французского писателя?

– Думаю, что это вполне возможно – если он захочет. В театр, например, довольно часто приезжает драматург Ярослава Пулинович (мы, например, поставили ее «Наташину мечту»). Что для меня безмерно приятно. Вообще, мне кажется, прекрасно, когда налаживаются какие-то связи с драматургом. Режиссер демонстрирует, как он фантазирует на сцене в русле пьес. Спрашивает его мнение. Это правильно.

– И вы теперь намерены подружиться с Фредериком Бегбедером?

– Я очень этого хочу. Его способ мышления мне близок. Такое странное, цинично-снобистское отношение к серьезным вещам, в котором распознается защитная реакция человеческого организма на нечто болезненное и мучительное.

СПЕКТАКЛЬ ДЛЯ ЛУЧШИХ ДРУЗЕЙ

– Долгое время ТЮЗ воспринимался достаточно унылым театром, где шли спектакли про мишек и зайчиков. Как вам удалось всего лишь за пару лет превратить его в один из центров культурной жизни нашего города?

– Мне кажется, что здесь складывается очень хорошая атмосфера (она не сразу была такая). Она питает, создает тыл. Для меня театр – это не просто место работы. Но и дом, люди, которых любишь и которые любят меня. Я не ставил перед собой цель «поднять целину». Мне кажется, как только появляется стремление всех победить, начинает происходить полнейшая чепуха. Только занимаясь делом, будучи в него погруженным, увлеченным, испытывая от этого нечеловеческое удовольствие, – только в этот момент ты и можешь быть интересным в первую очередь себе, а потом уже всем остальным.

Какой-то милый человек, не помню кто, сказал: «Если будешь делать спектакли для всей страны – будешь неинтересен трем лучшим друзьям. Если будешь делать театр для трех лучших друзей – будешь интересен всей стране». Мне кажется, не стоит ставить цель завоевать вселенную. Нужно очень конкретно заниматься тем, что тебе нравится, без всяких излишних амбиций. И тогда все начнет приходить само собой.

– Сейчас можно уверенно сказать – если в Красноярске и происходит нечто интересное, актуальное и современное, то с большой долей вероятности – в ТЮЗе. Помимо спектаклей, что нового вы придумаете?

– На малой сцене нашего театра открываются вечера актуального искусства – совершенно новый проект. Каждый такой вечер будет неким погружением в актуальное искусство в разных его проявлениях. Например, в первом отделении пройдет постановка какой-нибудь современной пьесы. Во втором – контемпорари-дэнс. Здесь можно будет посмотреть современное кино. В фойе будут проходить выставки наших земляков – художников и фотографов.

Class-act – еще один необычный проект. Этой осенью в Красноярске в течение 10 дней пятнадцать ребят будут работать над собственными пьесами вместе с известными драматургами. Пять детей – из самых обычных семей, пять ребятишек из детского дома, и пять – с тяжелыми заболеваниями. Затем три режиссера – главный режиссер театра имени Пушкина Олег Рыбкин, главный режиссер новосибирского театра «Глобус» Алексей Крикливый и я, Роман Феодори, поставят эти пьесы. На сцене нашего театра 23–24 ноября мы покажем, как видят мир эти дети. Хотелось бы привлечь внимание меценатов и напомнить о том, что есть те, кому необходима помощь. Все деньги после этой беспрецедентной для Красноярска акции пойдут в детдом и детскую больницу. Не знаю, останется ли этот спектакль в постоянном репертуаре. Но мы приглашаем на постановку всех зрителей. И хотим, чтобы эта благотворительная история напомнила: театр разрушает все границы – между больными детьми и здоровыми, между благополучными и неблагополучными.

ТЕМА ИГРЫ

– Вы рассказали о проектах, связанных с Красноярским ТЮЗом. Но вы очень плотно заняты и в других городах.

– В Москве 27 октября пройдет премьера спектакля «Укрощение строптивой» в Театре наций с Чулпан Хаматовой в главной роли. В декабре и январе я работаю в театре «Глобус» у моего друга и соратника Алексея Крикливого – «Торжество любви» (Мориво). В марте – премьера в театре на Таганке «Шереметьево-3». Это комедия, переходящая в трагический фарс, о злоключениях Сноудена в аэропорту.

А с апреля я начинаю работать в Московском художественном театре с пьесой «Правда – хорошо, а счастье лучше» Островского. После этого лечу в Тель-Авив, в театр Гешер, на постановку «Господин Ибрагим, или Цветы Корана».

Безусловно, какие-то планы могут поменяться, передвинуться… Но хочу подчеркнуть: где бы на стороне я ни работал, здесь, в Красноярске, – театр-дом. Здесь живет моя семья – артисты. Здесь мне и приятно, и сложно. Иногда – мучительно, а иногда – радостно. Здесь люди, за которых я в ответе. И если не случится ничего из ряда вон выходящего, то я отсюда не уеду. По крайней мере, полтора года я здесь собираюсь провести, что бы ни происходило.

– Интересно, конечно, узнать о ближайшем спектакле, где занята Чулпан Хаматова.

– В «Укрощении строптивой» есть очень хорошая тема – тема игры. И, конечно, главные герои – Петруччио и Каталина – поддерживают эту самую главную и важную забаву. Играют, не думая о результате, просто потому, что им нравится сам процесс. И это есть суть творчества. Когда мы делаем то, что нравится, не заботясь о последствиях.

Мне кажется, пьеса написана именно о процессе создания чего-то нового. Два человека включаются в игру, тут же придумывают правила и меняют их на ходу. Им наплевать, чем это закончится. Они живут – играя, сочиняя.

– Чаще бывает, что творчество – это некая сублимация, арт-терапия, способ выпустить боль, тревогу.

– Бывает и так. Например, спектакль «Окно в мир» по Бегбедеру будет мучительным. Правильно говорит драматург Александр Вислов: только искусство, только театр может затрагивать нас, корябать, царапать. Приводить в себя, обливать холодной водой.

Телевидение и радио уже потеряли силу и убедительность. Мы поглощаем утренние бутерброды, пьем кофе и смотрим жуткие новости. Они должны – по идее – потрясти настолько, что мы встать не смогли бы. Но мы уже ко всему этому привыкли и не придаем значения. В театре пока есть возможность достучаться хотя бы до себя.

– Но для чего доставлять эти мучения собственной душе?

– Чтобы почувствовать себя чем-то большим, чем машина для просмотра новостей. На самом деле, есть такая хорошая фраза: во время просмотра спектакля начинаешь чувствовать себя человеком хотя бы ненадолго. В человеке при взгляде на сцену вдруг рождается что-то священное. А наша цель – научиться добиваться, чтобы душа человеческая проснулась.

Наталья МАШЕГОВА
"Наш Красноярский край", 24.10.13