Какие, на хрен, эльфы?..

26 февраля 2013

Красноярский ТЮЗ
Режиссер Артем Терехин,
художник Евгений Лемешонок

Она его бросила, он увлекся другою, та ответила ему взаимностью и даже доверила все свои сбережения, он ее предал и исчез с деньгами, потом раскаялся, но было поздно…

Сюжет настолько банален, что в форме читки на двух драматургических лабораториях в минувшем сентябре — на «Любимовке» и «Вешалке» в Красноярском ТЮЗе — пьеса Ярославы Пулинович «Как я стал…» меня, мягко говоря, не впечатлила. Герои казались излишне многословными, отношения между ними, равно как и их характеры — надуманными, дневниковые откровения 24-летнего раздолбая Саши с первых же минут раздражали инфантилизмом.

Но в режиссерской интерпретации Артема Терехина в тексте выявились смыслы. На «Вешалке», помню, возник спор, кто же из героев в пьесе главный? В постановке Терехина этот вопрос отпал — какая, в сущности, разница! Гораздо важнее здесь то, насколько одномоментно могут измениться представления человека о самом себе и о других. Неверный шаг, необдуманный выбор — и жизнь никогда уже не будет такой, как прежде. В ней вообще все шатко и зыбко — как неустойчивые строительные леса, на фоне которых развивается действие. По ходу спектакля персонажи то и дело на них балансируют, и достаточно одного ошибочного движения, чтобы рухнуть…

На роль Саши режиссер взял двух недавних выпускников местного театрального факультета. Оба первый сезон на профессиональной сцене, но уже успели привлечь к себе внимание в нескольких премьерах. Александра Дьяконова в этой постановке я еще не видела, но Саша в исполнении Александра Князя — один из узнаваемых героев наших дней. Благополучный маменькин сынок, легкомысленный и безответственный. В 24 года — все еще студент, не слишком обременяющий себя учебой и заботами о будущем. Единственное, что его волнует, — чтобы любимая девушка Майка была с ним. Желание само по себе не предосудительное, и переживания брошенного юноши вначале даже вызывают естественное сочувствие. Если бы не способ, которым он пытается вернуть Майю, сняв для нее квартиру на деньги другой женщины.

Художник Евгений Лемешонок очень точно обозначил характеры героев через костюмы, не отказав себе в удовольствии слегка поиронизировать. Саша одет модно, броско, но без особого вкуса — в клетчатую черно-белую толстовку с капюшоном, черный пиджак, защитного цвета штаны и такого же оттенка шапку-колпак, откинутую назад. Черные кроссовки с темно-бирюзовыми вставками не очень гармонируют с этим нарядом. Еще более экстравагантный облик у 19-летней Майи (Анна Киреева): короткая белая куртка, черно-белое гипюровое платьице с ярко-красным поясом и лосины нелепой расцветки под американский флаг, заправленные в высокие белые кеды. По виду — типичные современные хипстеры. Большие очки в черной оправе придают Саше мягкость, которую влюбленная в него Маша (Елена Кайзер) ошибочно принимает за интеллигентность и благородство.

Маше 29, и она совсем иная, чем все остальные в этой постановке. Это опять подчеркивается костюмом: классически элегантные юбка, водолазка и плащ, туфли на каблуке. Рядом с Машей в исполнении Кайзер — натурой цельной и болезненно совестливой, прочие персонажи предстают существами эгоистичными и весьма ограниченными в своих потребностях. Анна Киреева нисколько не щадит свою героиню Майю: за кукольной внешностью скрывается хваткая щучка, главное желание которой — выгодное замужество. У Саши в голове еще детство, и даже его язык характерен скорее для подростка, чем для взрослого. Абсолютно по-ребячески описывает он в дневнике мечты о мести — как он станет директором огромной фирмы, у него будет красавица-жена, двое детей, постоянные поездки за границу, «а ты придешь ко мне, Майка, устраиваться на работу, такая постаревшая, в грязных сапогах, уставшая от жизни». Или вспоминает, как хорошо им было вместе: «Я твой Тибул, а ты моя Суок. Помнишь, как я пытался покусать комаров за то, что они покусали тебя?..» Эти дневниковые излияния режиссер вынес за скобки — Саша произносит их в микрофон справа от сцены, прямо перед зрителями. Громко, эмоционально, местами нервно, словно пытаясь докричаться до равнодушного к его обидам мира. Маша тоже делится своими размышлениями в микрофон — но спокойно, задумчиво, даже обреченно. Все претензии у нее только к самой себе.

Ответ, чем такой тип мог привлечь основательную замужнюю Машу, и в пьесе, и в спектакле существует: Саша взялся помочь ее маме, спивающейся тюзовской актрисе Арине Аркадьевне, вернуться на сцену. И написал для нее пьесу, которую сам намеревается поставить. Сцены с Ариной Аркадьевной у драматурга выглядят, скорее, вставными капустными номерами. О неудачной театральной судьбе она рассказывает ернически, обильно пересыпая свою речь нецензурными выражениями. В читках эти откровения неизменно шли под зрительский смех. В спектакле Терехин постарался максимально приглушить репризность — Арина Аркадьевна в исполнении Лады Исмагиловой предстала фигурой, скорее, трагикомической. Нет, местами над ее репликами действительно хочется посмеяться. Особенно когда актриса выходит в «роковом образе» шансоньетки — в черном бархатном декольтированном платье с разрезом до бедра, и, аккомпанируя себе на пианино, на узнаваемую мелодию «Институтки» с трагическим видом исполняет Сашины вирши. Но в целом судьбе ее героини действительно не позавидуешь — в театре не сложилось, а без театра жизни нет…

Возможность сыграть в Сашиной пьесе — для нее последний шанс, соломинка, за которую она судорожно хватается. Но в глазах Маши, уже отчаявшейся спасать мать от попыток самоубийства, это рыцарский поступок. Князь же играет Сашу так, что очевидно: для его персонажа это всего лишь порыв, игра, веселая авантюра, ни к чему не обязывающий флирт — отчасти назло неверной Майке. К последствиям игры — серьезным отношениям с Машей, которая ради него ушла от мужа, — его Саша совершенно не готов. Как не готов он и к ответственности за надежду, которую дал Арине Аркадьевне. Авантюра неожиданно зашла слишком далеко… И даже если бы не внезапно вернувшаяся Майка, нет сомнений, что такой человек все равно расстался бы с Машей. Разве что, возможно, не так подло.

Всех своих девушек Саша водит к бетонной плите послушать журчание воды, придумав красивую сказку, что это поют эльфы, и услышать их могут только чистые сердцем. Но детство кончилось, сказка исчезла, от белых доспехов рыцаря ничего не осталось, и эльфов уже не слышно. И в самом деле, как в финале холодным ровным голосом произносит слова своего повзрослевшего героя Князь: «Какие, на хрен, эльфы?..»

Елена КОНОВАЛОВА
Блог "Петербургского театрального журнала", 26 февраля 2013 г.
Фото из архива театра