Алексей Бураков: «Мне везет на неглавные роли»

08 июля 2011

У актера Красноярского ТЮЗа Алексея Буракова в этом театральном сезоне творческий юбилей — 15 лет на профессиональной сцене. В театр он, в отличие от многих своих коллег, пришел не случайно, а совершенно сознательно. Но не сразу.

— Когда определись с выбором профессии, Алексей?

— Да, наверное, еще в детском саду. (Смеется.) Пел, в школе занимался в драмкружке. Но я представлял себя не в театре, а в кино. И сейчас очень люблю этот вид искусства. Но и о том, что оказался в театре, ничуть не жалею.

— Почему сразу не пошли поступать на театральный?

— Я родом из Железногорска, и пока учился в школе, даже не знал, что в Красноярске есть актерский факультет. К тому же, родители мои творческие устремления всерьез не воспринимали – мол, ну что это за профессия, так, баловство. И отправили меня учиться в Красноярский промышленный колледж на инженера. Хватило меня только на два года. К тому времени я узнал, что в Красноярске можно получить актерское образование, и бросил колледж, не раздумывая. Так я попал на экспериментальный курс артистов музыкальной комедии к Василию Арнольдовичу Вавилову.

— То есть начинали все-таки не с драмы, а с оперетты?

— Да, но я всегда тяготел к драме. Благо, образование у нас было универсальное. Только помимо актерского мастерства учили еще и профессиональному вокалу. Я мог петь героические партии, голос это позволяет. Сама Екатерина Константиновна Иоффель говорила, что у меня может быть большое будущее в музыкальном театре.

— Почему не прислушались к словам профессора?

— Петь можно и в драме. (Улыбается.) А насчет большого вокального будущего… Я и в музыкальном театре не горел желанием играть героев, мне всегда были ближе характерные роли. Начинал еще студентом в Красноярской музкомедии в спектаклях «Кентервильское привидение» и «Ах, высший свет!», был занят в массовке в нескольких спектаклях. А по окончании института меня пригласили вернуться в родной город. В Железногорской оперетте я проработал семь лет, переиграл всех простаков в классических опереттах – «Летучей мыши», «Цыганском бароне», «Марице» и т. п. Это была очень хорошая школа.

— Но все-таки вы решили уйти из оперетты. Почему?

— У каждого человека наступает момент, когда чувствуешь, что надо двигаться куда-то дальше. В моей жизни таким невольным толчком стала встреча с Алексеем Сидоровым, который в то время уже прославился на всю страну как режиссер «Бригады». Летом 2003 года я поехал в Москву – просто потусоваться с друзьями из ВГИКа. Сразу с поезда попал на кинопробы фильма «Бой с тенью», который снимал Сидоров. Я занимался кикбоксингом, кандидат в мастера спорта, и там как раз нужен был такой артист. Уже и забыл об этих кинопробах, и вдруг через месяц звонок: режиссер хочет со мной познакомиться. Очень приятное воспоминание у меня о той встрече… Вроде бы и не говорили ни о чем особенном, и в фильм к нему я так и не попал, но домой после того разговора вернулся с уверенностью, что в оперетте мне тесно, пора что-то менять.

— И чем вас привлек Красноярский ТЮЗ?

— Мне всегда нравился этот театр, в ТЮЗе очень хорошая атмосфера в коллективе. Как бы трудно порой не было, здесь все равно хорошо. Меня и раньше сюда звали работать. В Железногорске я сыграл у Вавилова главную роль в «Багдадском воре», Юлия Наумцева (сейчас она тоже в ТЮЗе) сыграла Фатиму. А потом он взялся ставить в ТЮЗе «В джазе только девушки» и позвал нас в этот спектакль: Юлю на роль Душечки (которую в фильме играла Мэрилин Монро), а меня – на Джерри-Джеральдину, который в нее влюбляется. Юля согласилась. А у меня только родился сын, не захотелось переезжать. И вот прошло всего три года, как я все-таки пришел в этот театр. В Москве мы познакомились с Сашей Мишиным, у нас там общие друзья. Он тоже учился в Красноярске, потом работал в Мурманском театре. И только я вернулся из Москвы, как он позвонил и предложил вместе попробоваться в наш ТЮЗ. Там как раз набирали артистов. Вот уже восемь лет, как я здесь работаю.

— С чего начинали?

— Моя первая роль в ТЮЗе – Птиц Петрович в «Куросенке». (Смеется.) Да, я понимаю, звучит почти анекдотично. Но «Куросенок» действительно был один из моих самых любимых спектаклей. Для нас это был тест на умение не расколоться. Например, артисты в нем то и дело выходили на сцену с разными предметами, не имеющими отношения к спектаклю. Саша Мишин играл роль волка, часто уходил со сцены. То с топором вернется, то с огнетушителем. А однажды вышел… в ночном чепчике! (Смеется.) Как волк в «Красной Шапочке». И ведь нужно было это все как-то внятно обыграть, чтобы зритель поверил, что так и должно быть. При этом не рассмеяться – все происходило на малой сцене, публике видна любая мимика. Но ничего, выкручивались. Я вообще люблю добрые театральные расколы, когда артисты друг друга разыгрывают на сцене, а зритель об этом не догадывается. Жаль, что это уходит из театра…

— А разве на сцене расколы не мешают? Режиссеры не очень-то их жалуют.

— Шутки должны быть профессиональные. А то ведь можно просто тупо замолчать и посмотреть, что при этом будет делать твой партнер. Или начать говорить посторонний текст и вообще увести развитие спектакля в другую сторону. Бывают и просто вопиющие случаи: в одном театре артист должен был по ходу действия дать партнеру пощечину. А он вдруг сжал кулак и со всей силы ударил товарища – так, что тот потерял сознание. Вот что это такое, месть на сцене? Подобные «шуточки» не имеют никакого отношения к профессии. И к театральному юмору тоже.

— У вас и после «Куросенка» были в основном характерные персонажи?

— Мне везет на неглавные роли. (Смеется.) За 15 лет в театре только одного главного героя и сыграл – того самого багдадского вора в оперетте. Но как я уже говорил, характерные образы мне ближе. В мим-театре «За двумя зайцами» какое-то время играл моряка в спектакле «Ё». Тоже характерная роль и отличный пластический опыт.

— Одна из ваших самых запоминающихся ролей последних лет – Карий в «Собаках-якудза». Вы сразу ее получили?

— Нет, на эту роль было несколько претендентов. Первый, кстати, случай в моей практике, когда приезжий режиссер проводит кастинг, дает каждому артисту возможность показать себя. Когда я прочел пьесу, решил, что хотел бы сыграть Гора или Карего. Хотя у Карего всего четыре выхода, причем почти без текста. Но он мне по характеру близок. Во-первых, как спортсмену, потому что спорт – это тоже борьба, и очень жесткая. А во-вторых, мое поколение – дети 90-х, бандитские разборки тех лет происходили на наших глазах. Я жил в Железногорске в то время, и пришлось даже дать понять местным гоп-тусовкам, что со мной лучше не связываться, могу и сдачи дать. Так что в Карем мне и играть ничего не приходится, все из жизни. А еще он мне дорог тем, что это моя первая отрицательная роль.

— Неужели первая? После «Собак» в это трудно поверить.

— Мне «В контакте» кто-то даже написал: «Теперь детей будем пугать не бабайкой, а Карим». (Смеется.) Я очень рад, что получил шанс попробовать себя в новом амплуа.

— На контрасте с садистом Карим ваша следующая роль, Рошфор в «Д’Артаньяне», выглядит особенно комичной. Особенно когда он в присутствии кардинала.

— Это его нормальное состояние. Высокомерный Рошфор лишь тогда, когда он предоставлен сам себе. Как, например, в первой сцене с Д’Артаньяном перед воротами Парижа. А перед кардиналом ему незачем напускать на себя вельможу. Но в его поведении, как мне кажется, все логично. Когда Рошфор выходит с булочкой, жуя на ходу, — это не для того, чтобы насмешить публику. Вы вспомните – его же постоянно дергают, даже поесть нормально не дают! Все эти придумки родились во время репетиций. И в чем еще было приятно работать с Насировым – он восприимчив к актерским идеям, его спектакли рождаются в партнерстве с актерами. Наверное, поэтому и артисты их любят, и публика. Такие же впечатления у меня от работы с Олегом Прониным в спектакле «Сирано де Бержерак», где я сыграл гвардейца. Жаль, что он так быстро сошел с репертуара.

— Ваш сын тоже играет в ТЮЗе. Не возражаете, если он захочет стать артистом?

— Нисколько не возражаю. Илья занят в двух спектаклях – «Звездопаде» и «Ромео и Джульетте», у него сильный интерес к театру. Может, сумеет добиться в этой профессии чего-то большего, чем папа — буду только рад.

Елена КОНОВАЛОВА
Фото из архива ТЮЗа
"Красноярск Дэйли", 08.07.2011